читать дальшеВыспаться мне не дадут. Первую ночь я терпела. Вторую… тоже терпела. На третью… Впрочем, что я могу сделать? Ей-богу, агент, который сдал мне эту квартиру, ни словом не обмолвился о буйных соседях. А мне тишина нужна по ночам! И именно каждую ночь, как по заказу, за стеной начинался концерт. Сперва ругань. Грубый мужской голос и что-то тихо отвечающий ему женский. Ни слова не разобрать, но по интонациям всё ясно. Затем – глухие удары о стену, об пол, точно падали какие-то стулья. И завершающий аккорд – истошный плач грудного младенца. Нет, мне жалко малыша, которого угораздило родиться у таких родителей, но роскошь дневного сна я себе позволить не могла – и ночного, как оказалось, тоже. Так что я всё-таки решилась и на следующий же день, выйдя в подъезд, позвонила в неспокойную квартиру. Дверь открылась почти сразу. За порогом стояла молодая, но неухоженная женщина в старом халатике и с плохо прокрашенными, тонкими волосами, забранными в неопрятный хвостик. - Здрасьте, - поздоровалась я. И с места в карьер. - Не могли бы вы вести себя по ночам потише? Я студентка, да ещё с работой совмещаю, мне хотелось бы по ночам высыпаться, а не ругань вашего супруга выслушивать. Женщина подняла на меня усталые бесцветные глаза. - Ребёнок, - глухо молвила она. – Мучается, успокоить не могу. - Само собой мучается, - согласилась я. – Когда ваш муж так горланит, весь дом, боюсь, вместе с вашим чадом… - Ребёнок мучается, успокоить не могу. Прозрачные, как вода, глаза, смотрели на меня в упор, так что даже как-то неловко становилось под столь пристальным взглядом. - Послушайте, - попыталась я воззвать к затюканной матери, справедливо считая, что бессонные ночи и возня с ребёнком несколько повлияли на её восприятие, - мне очень жаль, что у вас такая ситуация в семье, но поймите и вы, если он не перестанет, я полицию… - Ребёнок, - повторила женщина. – Ребёнок мучается, успокоить не могу. Жутко было под её взглядом. Неспокойно. Она моргнула хоть раз за всё время разговора? Не уверена. - Полицию вызову, - завершила я уже не так уверенно. Оттянула горловину свитера, вдруг показавшегося слишком тугим, и женщина, как во сне, повторила мой жест, потянув за воротник своего халата. Обнажилась синюшно-багровая вдавленная полоса. - Ребёнооооо… - не своим голосом захрипела мать. Глаза её медленно выкатились из орбит, рот же, раскрытый в букве О, раскрывался всё шире, наружу полез какой-то невероятно длинный язык. Свесив голову набок, она отступила в тёмную глубину квартиры и захлопнула дверь. Я даже не помню, когда успела отпрыгнуть от жуткого видения, но только когда пришла в себя от резкого звука хлопка, раскатившегося по подъезду, оказалось, что я забилась в самый дальний угол, какой тут вообще можно было найти. И машинально посмотрела на дверь. Дверь была опечатана рядом нетронутых полицейских пломб.
Глаза её медленно выкатились из орбит, рот же, раскрытый в букве О, раскрывался всё шире, наружу полез какой-то невероятно длинный язык. Свесив голову набок, она отступила в тёмную глубину квартиры и захлопнула дверь. оооо да не з
Там парень жил в квартире, по соседству слышал ругань и крики, а потом оказалось, что в той квартире муж убил жену и дочь, и сам повесился или застрелился (я уже не помню).
Не спорю). Я тебя как бы и не обвинял в плагиате) Просто фильм этот вспомнил) Там девушка главного героя как раз тоже женщину ту видела и думала вначале, что она живая.
Не спорю). Я тебя как бы и не обвинял в плагиате) Просто фильм этот вспомнил) Там девушка главного героя как раз тоже женщину ту видела и думала вначале, что она живая. Нене, никаких обвинений )
Глаза у Игнатича мутные и слегка выпученные, как у селедки. Смотреть он предпочитал мимо меня, на только что выставленную на стол бутылку «Пяти озёр» - единственное, по сути, угощение, кроме вялых соленых огурцов на грязной тарелке и буханки черствого хлеба. Водка манила старого алкоголика, как наркомана – доза. Ради нее он был готов даже поднапрячься и вспомнить некоторые старые сплетни. - Значит, в тринадцатой квартире уже три года никто не живет? - Не, - Игнатич причмокнул губами, не отрывая взгляда от бутылки. – Раньше жила семья: мужик, баба его и девчонка мелкая. Долго жили, пока девчонка школу не кончила. Тогда съехали. - И что, ничего странного с ними не происходило? - Не, - старик равнодушно пожал плечами. – Тихие были, нихрена не слышно было даже, ругались или нет. - А почему тогда квартира пустует? Игнатич не отвечает. - Ну неужели совсем ничего про них не помнишь? Молчание. Вздыхаю и откидываюсь на спинку стула. Беседа идет уже минут десять, а толку ноль. Понемногу начинаю чувствовать себя санитаром психбольницы, разговаривающим с умственно отсталым пациентом. Но разобраться в происходящей чертовщине нужно, иначе палата с мягкими стенками светит уже мне самому. Потому что так жить невозможно: постоянно слушать чьи-то скандалы, доносящиеся из соседней квартиры, крики, звон бьющейся посуды, женский плач – и при этом точно знать, что там никто не живет. Может, попробовать зайти с другой стороны? - А вообще что-нибудь нехорошее в этом доме происходило? Ну, в последние лет десять? Игнатич заметно оживился, даже на секунду перевел взгляд с бутылки на меня. - А то! Вот, в лет семь назад Валерка из девятой от ревности мужу скалкой череп расколотила, так, что тот чуть не окочурился, а потом сама над ним ревела. К нам скорая приезжала, милиция, - старик ухмыляется. – Такой цирк был… А еще тогда Пашка из второй с цыганкой на вокзале поругался – и через неделю под машину попал, насмерть… Я морщусь и уже хочу оборвать этот вернисаж бытовых драм, но Игнатич неожиданно выдает: - А в двенадцатой квартире у нас в прошлом году дурик жил. Недолго, месяца три, пока в психушку не забрали. Резко выпрямляюсь и уточняю: - Дурик? - Псих,- кивает Игнатич. – Самый настоящий. Голоса слышал, жаловался постоянно, что у соседей кого-то бьют и мучают, стучал по ночам по батарее, всему дому спать не давал. А потом вообще из квартиры перестал выходить: кричал, что они его на лестнице поджидают. Тогда за ним из психушки и приехали… Можно? Горло смочить, а то заболтался уже… Игнатич протягивает руку к бутылке и кидает на меня осторожный взгляд. Заторможено киваю. В голове какая-то каша – псих, голоса, лестница, загадочные они. В тринадцатой квартире давно никто не живет, а в двенадцатой недавно кто-то жил и свихнулся… Игнатич тем временем сноровисто откупоривает водку, наливает полный стакан и одним духом опрокидывает себе в рот. Довольно хмыкает, хватает с тарелки сморщенный огурец и начинает жевать. На меня посматривает намного более дружелюбно. - А ты сам из какой квартиры? - Четырнадцатой, - вру, не задумываясь, и встаю со стула. – И мне уже пора. Мне действительно пора: уже идет седьмой час, на улице начинает темнеть, а лампочки в нашем подъезде, как водится, давно перебиты. А я с недавних пор побаиваюсь в темноте бродить по лестнице. Мерещится, что в неосвещенных углах, за мусоропроводом как будто что-то шевелится…
читать дальше
оооо да
не з
И напомнило вот этот фильм. images.yandex.ru/yandsearch?text=%D1%84%D0%B8%D...
Автор
Автор
Эхо же. Фильм довольно посредственный, несмотря на нормальный сюжет, но я его только из-за секасного актера досмотрел).
Нене, никаких обвинений )
Автор.
530 слов
З.
Гость, благодарю)
Автор 2